«Какие чудные, счастливые минуты переживает русский человек, когда он видит перед собой Великого Вождя дорогого отечества. Я лелеял мечту дожить до этого счастья и пережить эти чудные минуты. Вот почему сильное волнение овладело мною, когда я был выбран в юбилейную депутацию от нашего земства для поднесения Государю Императору хлеба-соли, и это волнение не покидало меня по дороге в Петербург. Там должно было совершиться наше представление Государю Императору. Его невидимая близость чувствовалась нами, и потому в моей душе я мог найти только ликование и бесконечную радость.

Канун представления Государю Императору прошел для меня особенно тревожно. Я бродил целый день бесцельно. Чего я только не передумал. Я боялся какого-либо случая, который мог бы лишить меня долго ожидаемой встречи с Государем. Ночью плохо спалось. Едва стал редеть мрак, как я уже поднялся.

Момент представления был приурочен к 11-ти часам утра, но мы уже в 9 часов подъезжали к Иорданскому подъезду громадного Зимнего Дворца. И вот мы очутились в роскошных залах Царского чертога… Мрамор, бронза, белые ряды стройных колонн, хрустальные люстры. Чем-то царственным веяло от этих двухсветных зал, в паркете которых отражались блестящие мундиры сановников. Толпа мягко гудела и шевелилась. Здесь были представители всей земской России. Вскоре собрался весь Совет Министров. Церемониймейстеры суетились, расставляя представителей земств в алфавитном порядке губерний.

Момент выхода Государя приближался, и сильнее билось мое сердце. Нервная дрожь охватывала нас. Вот окна задернулись малиновыми шторами, и в зале вспыхнули огромные люстры. При дверях, из которых должен был появиться Государь Император, стояли парные часовые, а далее виднелись арабы в своих ярких шелковых костюмах, с коричневыми невозмутимыми лицами. Но вот послышался лязг оружия, взятого на «караул». «Здравия желаем, Ваше Императорское Величество!» — пронеслось откуда-то. И все замерло…

Замерло так, как только может замереть огромная толпа перед торжественным моментом, как замирает природа перед грозным ударом первого весеннего грома.

Государь вышел в зал и сделал общий поклон. Он был в форме стрелков Императорской фамилии: простая поддевка с малиновой рубашкой-косовороткой, видимой у ворота, подчеркивала любовь Государя к простому народу.

С ласковой, доброй и приятной улыбкой, он выслушал речь представителя Московской губернской земской управы и принял хлеб-соль на громадном серебряном блюде. Потом он начал обходить наши ряды. Подавал руку и задавал вопросы впереди стоящим.

Каким бы счастливым я чувствовал себя, если бы удостоился его милостивого вопроса. Но нервы так были напряжены, я так волновался, что был даже доволен, что стоял в задних рядах. Однако, сильное желание удостоиться внимания Государя превозмогло нервную боязнь, и на рауте в Дворянском Собрании я уже стоял в первом ряду наших депутатов. Когда очередь дошла до Казанской губернии, председатель* нашей управы представил Его Императорскому Величеству нас по очереди, и Государь Император милостиво пожал нам руки.

Подавленный счастливой минутой и высокой честью, я еще более смутился, когда Государь, повернувшись ко мне и пристально взглянув ласковыми глазами, спросил, сколько лет я состою гласным в земстве. «18 лет, Ваше Императорское Величество», — ответил я, стараясь, чтобы мой голос не дрогнул. Указав, что 18 лет довольно продолжительное время, Его Величество с чарующей улыбкой обратился к другим представителям Казанского земства.

Выражение его глаз навсегда осталось в моей памяти. Что-то бесконечно доброе светилось в этих глазах, выражение которых менялось каждую минуту. Осталось в памяти и его приятное ласковое лицо уже с сединой на висках, со следами тяжести правления и постоянного душевного волнения за счастие и благоденствие родного народа».

*на должности председателя Казанской губернской земской управы в тот период состоял Мельников Н.А., находящийся в некровном родстве с Берстелем К.П.

Заметка об этом приеме была опубликована в Еженедельном вестнике, приложении к журналу «Кормчий» (1914, № 12. С. 48.).

Источник: Журнал Камертон